17. Иван Бунин "Жизнь Арсеньева"
Относится к Никите Михалкову можно по разному, но то, что он талантливый человек - бесспорно. Никита Сергеич большой поклонник творчества Ивана Бунина, поэтому в этом пункте Книжного Марафона я выбрала его рекомендацию.
Роман Ивана Бунина "Жизнь Арсеньева" был написан и издан во Франции. В 1933 году Бунин получил "Нобелевскую премию" и стал первый русским литератором, удостоенным этой награды. Это признание автор приписывает, в том числе и своему роману, который получил много хороших отзывов в зарубежной прессе.
"Жизнь Арсеньева" тягучее чтиво с множеством деталей. Грусть и воспоминания о былом переплетаются между собой с яркими впечатления от поездок, знакомств. Первая любовь, осознание смерти, тоска и дружба - этот роман наполнен самыми разными чувствами.
А с какими задатками рос я, можно судить по следующему: стал однажды Николай рисовать мне мое будущее, - ну, что ж, сказал он, подшучивая, мы, конечно, уже вполне разорены, и ты куда-нибудь поступишь, когда подрастешь, будешь служить, женишься, заведешь детей, кое-что скопишь, купишь домик, - и я вдруг так живо почувствовал весь ужас и всю низость подобного будущего, что разрыдался...
Книга показывает несколько этапов из жизни героя, которым частично был сам Бунин, т.к. называл этот роман "автобиографией вымышленного лица". Мы видим стадии взросления и раскрытия характера, все сложности жизни, которые выпали ему и пути преодоления/избегания проблем, которые он выбирает.
«Страшная месть» пробудила в моей душе то высокое чувство, которое вложено в каждую душу и будет жить вовеки – чувство священнейшей законности возмездия, священнейшей необходимости конечного торжества добра над злом и предельной беспощадности, с которой в свой срок зло карается.
Признаюсь, что мне было несколько скучно читать эту книгу. Для меня она слишком перегружена деталями, от этого её было сложно читать быстро, потому что мозг в какой-то момент ловил дзен от описаний чего-либо и отключался. 3/5
Подражая подпаску, можно было запастись посоленной коркой черного хлеба и есть длинные зеленые стрелки лука с серыми зернистыми махорчиками на остриях, красную редиску, белую редьку, маленькие, шершавые и бугристые огурчики, которые так приятно было искать, шурша под бесконечными ползучими плетями, лежавшими на рассыпчатых грядках… На что нам было все это, разве голодны мы были? Нет, конечно, но мы за этой трапезой, сами того не сознавая, приобщались самой земли, всего того чувственного, вещественного, из чего создан мир.